На прощание Вася просит нас с Серегой набрать воды. Для чайника и для бутылки. Горячую мы перельем в термос, а отфильтрованную питьевую Серега отнесет в зал и поставит в специально отведенное место.


Квартира Василия КАРПОВА размечена, словно карта у мастера спортивного ориентирования. Отставленную было мной на подоконник пластмассовую банку Вася мягко просит вернуть обратно: “Она у меня служит подставкой для планшета”.
Благодаря планшету мы и договаривались о встрече. Вася написал в вайбере, что входную дверь он открыть еще сможет, но до той, которая запирает тамбур, просто не дойдет. Ходунки, с помощью которых он перемещается по своей однокомнатной квартире, пороги преодолевать еще не научились. Вернее, Васины мышцы такую пустяковую преграду уже не потянут.

***
Хорошо, что есть Даша из интернет-проекта “Имена”, которая устроила нашу встречу. Собственно, оттуда мы с Сергеем ДОЛИДОВИЧЕМ и узнали о существовании Василия. Человека, страдающего боковым амиотрофическим склерозом — сокращенно БАС.
Эта короткая аббревиатура значительно страшнее рака, потому что убивает человека в среднем за два-три года. Конечно, есть исключения, и за ними далеко ходить не надо. Стивен Хокинг ушел из жизни месяц назад, прожив после установления диагноза более 50 лет. Но он — редчайшее исключение из правил.
В списке жертв БАСа огромное количество знаменитостей. Среди них немало спортсменов — от звезд бокса, американского футбола и гольфа до олимпийской чемпионки 1980 года в беге на 800 м Надежды Олизаренко. Но даже они не выпали из общей статистики. Год, два, три… Вначале отказывают мышцы, потом теряется голос, невозможно глотать, потом невозможно дышать — кроме как при помощи аппарата искусственной вентиляции легких.
Болезнь редкая: на сто тысяч человек — три-четыре случая, и природа происхождения недуга неизвестна. Просто в какой-то день человек понимает, что с ним что-то не так.
Даша знакомит нас с Васей и прощается. Герой нашего времени — эта девушка особенная, она помогает людям и словом, и делом. Сегодня утром сдавала кровь и потому приехала к Васе, что называется, на морально-волевых.
Мы переглядываемся с Серегой. Он уже сказал, что за последний год встретил столько новых людей не из спорта, что стал полностью другим. Даша — изящная, словно выточенная из слоновьей кости статуэтка, следует полагать, тоже из этого ряда. Она уходит бесшумно, прихватив ключи от тамбура, чтобы нам не пришлось в следующий раз напрягать соседей.

***
Сергей не мог не встретиться с Василием. Самый известный белорусский лыжник, поехавший на свою седьмую Олимпиаду и устроивший для этого краудфандинг, он сразу оказался в центре внимания страны. А когда Минспорта решило все-таки оплатить его подготовку, тут же объявил, что потратит собранные деньги на благотворительность.
А так как в тот последний год Сергей стал читать куда больше, чем раньше, то история о Василии Карпове, который в юности занимался лыжным спортом и даже успел два раза пробежать Мурманский марафон, не могла пройти мимо неоднократного победителя этого популярнейшего российского забега.
Вася сразу узнает гостя: “О, здравствуйте, Сергей!” И тут же получает медаль с последнего “Мурманска” — Долидович захватил ее для лучшей коммуникации. Хотя за нее мы должны благодарить другого спортсмена — бывшего легкоатлета-олимпийца Виктора Булата. Сейчас он работает массажистом и уехал на сбор с одной из “молодежек”.
У парня не только доброе сердце, но и золотые руки. Вася говорит, что еще год назад общался с большим трудом — болезнь добралась до голосовых связок. Но массаж живота в исполнении Виктора сделал чудо — сейчас наш герой разговаривает с куда большим комфортом, разве что не очень быстро. И мы прекрасно разбираем все слова.
Садимся на кухне. Вася — на диванчик с плакатом Мурманского марафона-2005. Мы — напротив, на табуретах. Серега морщит лоб и пытается вспомнить, бегал ли он дистанцию в том году. Вася улыбается: “Да мне его просто подарили. А участвовал я в 2003-м и 2004-м. Но меня ты вряд ли запомнил, конечно, я восемьсот каким-то там прибежал”.

***
“Родился я в Оленегорске Мурманской области. Лыжами увлекся в третьем классе, после школы поступил в Ленинградский горный институт. Но до Кавголово ездить было далеко, а легкой атлетикой заниматься ничто не мешало. Там второй разряд выполнил. А в лыжах — первый, даже кандидата в мастера один раз, но неофициально.
Когда в 1988-м переехал в Минск работать, стал тренироваться вместе с любителями и ветеранами, благо мест в городе хватало. Даже в Раубичи иногда ездили. В Мурманск в 2005-м приехал, получается, только на могилу родителей. Я тогда ангину схватил, как тут побежишь?”
Василий вспоминает молодость, что ободряет Долидовича — и Серега находит в последних словах повод для шутки: “Ты тогда, наверное, холодного пива принял?” Вася неожиданно ныряет рукой куда-то за диван и достает бутылку водки премиум-класса. “Ого!” — думаю я. “Ого!” — думает Серега. Хорошо, что мы оба за рулем.
“Нет, я не пил ни тогда, ни сейчас, — смеется Вася. — Эта бутылка у меня больше десяти лет стоит. В дьюти-фри приобрел. Еще до болезни... Как все началось? В 2009-м заметил, что не слушаются пальцы левой ноги, а в начале 2010-го нога начала шлепать. Не знаю, откуда это взялось. Читаю сейчас книгу “Попрощайтесь с болью” Крейга Уильямсона. И очень похоже, что по нему я мог бы вылечиться. Если бы с самого начала начал делать правильные движения. Даже сейчас — если найти нужного реабилитолога, который подберет упражнения, чтобы снять блоки. Я, например, не мог поднять левую ногу, если в маршрутке ступеньки чуть выше обычного. Что-то перемыкало в бедре, и все. И так одно за другим. Потом все, покатилось как колесо”.

***
Книжку эту нашла еще одна “Даша” — по имени Людмила. Она прислала Васе произведение американского врача, а послезавтра доставит тренажер — для развития моторики рук и ног.
Серега принимает последнее сообщение как повод придать практичность своим намерениям. “Вась, ты конкретно скажи, что тебе надо — ну, может, таблетки или чего из техники...” — кивает на планшет, с которым хозяин дома, похоже, не расстается. “Не, — скромничает Василий. — Таблетки вообще не пью. Так, иногда, есть один препарат, который снимает спазмы. Ну, техника уже не новая, но это не главное. Вот ходунки бы поменять. Наши, отечественные, тяжелые, да и не складываются. А польские и полегче, и в машину можно положить, если куда-то поедешь”.
Спрашиваем: “А кто вообще тобой занимается?” И наш собеседник продолжает рассказ: “Подруга со старой работы, мы с ней еще в Ленинграде вместе учились. У нее и карточка моя, с нее деньги снимает и передает. Жена Вити Булата тоже там работает, так я с ним и познакомился. Он часто приезжает, делает по-дружески массаж. Даже кушетку оставляет. Очень хороший специалист. Снимает спазмы, говорить и дышать стало легче. И ноги были бы лучше, если бы так не болели. Сейчас даже с постели встать проблема”.
Он то и дело ссылается на подаренную ему книжку. Уильямсон знает правильные упражнения, которые нейтрализуют боль. Вот если бы у нас нашелся такой же специалист...
Эх, Вася, таких даже в Штатах нет — чтобы официально считались победителями этой неизлечимой пока болезни. Но ведь когда-то излечат, поймут, в чем причина, и обязательно найдут выход. И кто знает, в какой части света живет сейчас специалист, которому, конечно, обязательно вручат Нобелевскую премию. И родился ли он вообще.

***
Вася смотрит на нас, как в зеркало. Мы молчим, потому что легче всего сказать, что доктора мы найдем уже завтра. Гугл всемогущ — узнать все об этой болезни можно, нажав пару кнопок. Прочитать сотни историй, и Вася это, несомненно, уже сделал.
“А знаете что? — вдруг спрашивает он. — А вдруг у меня и не БАС вовсе. Врачи тоже могут ошибаться. Когда мне диагноз поставили, то сказали, что… Короче, я уже четыре года как в земле должен лежать. А я вот сижу и с вами разговариваю”.
И он улыбается. Как чемпион после трудной, но победной гонки. Но до победы еще далеко. Вася будет бороться, как боролся на втором своем Мурманском марафоне, сбросив с прошлогоднего результата сразу тридцать минут и уложившись в три часа.
Уже на пороге он неожиданно интересуется: “А Бьерндален, случайно, в Беларуси работать не собирается?” — “А ты что, хотел у него потренироваться?” — “Да!” — вдохновенно и с каким-то детским восторгом отвечает двукратный участник Мурманского марафона.
Что сказал бы на это король битлона? Наверное, смутился бы и, скорее всего, постарался бы отыскать хорошего реабилитолога в родной стране. Хотя наверняка тоже знал бы, что и в Норвегии эта болезнь пока не лечится. Но ему точно понравилась бы идея этого чуда — поставить на лыжи того, кто и с ходунками передвигается с трудом.
Мы запрем по Васиной просьбе тамбур и проклянем архитектора, проектировавшего этот дом. Он не очень любил людей, ибо выбраться из закоулков и переходов трудно даже здоровому человеку. Васе без помощи друзей — уже невозможно. На улице он бывает несколько раз в год.
Серега спускается по ступенькам и загибает пальцы. “Дай мне телефон Даши, она наверняка лучше меня в этих ходунках разбирается. Я их сегодня погуглю. Потом решим с планшетом. И еще деньги остаются. Хорошо, что я взял телефон массажиста Вити. Он тоже что-нибудь посоветует... Ну и реабилитолога найти надо. Мы же с тобой об одном человеке подумали, да?”

***
Расположенный неподалеку торговый центр гостеприимно открывает объятия. Пустое кафе, где к чашке эспрессо советуют пирожное из кафетерия, что за стенкой. А появляющийся из ниоткуда гражданин в костюме заказывает “маленькую” с бутербродом — и на его лице читается наконец-то исполненная мечта всего трудового дня.
“Какие на свете люди разные, — замечает Долидович. — Одному чекушечки достаточно, а Вася, который ходит с трудом, хочет с Бьерндаленом потренироваться. Вот мы с тобой куда захотели, туда и пошли. А он все время дома. Один. Ну иногда друзья придут, но это же не каждый день, верно?
Вон расскажи тому мужику, даже не этому, а тем забулдонам, которых мы на входе встретили, Васину историю. Они же ничего в своей жизни не изменят. Все равно будут бухать. Потому что такая сволочная человеческая натура — все надо через себя пропустить, чтобы что-то понять.
Вот мне уже 44, а я, считай, повзрослел только за последние год-два. Когда остаешься один — а я ведь один летом и остался, — находишь других людей. Абсолютно не связанных со спортом, и они открывают тебе новые горизонты”.

***
— Ну, положим, Сергей, ты и сам стал парадоксально знаменитым, когда перестал выигрывать...
— Я уже давно перестал выигрывать. На самом деле после победы на этапе Кубка мира-2001 стал бегать только хуже. Да, потом были чемпионаты мира, Олимпиада — четвертая, пятая... Но это все равно не сравнить с успехом в финском Куопио. В той гонке не бежали только Элофссон, уже выигравший общий зачет, да Альсгорд, которому тоже ничего не было нужно. Моя победа стала для всех ушатом холодной воды, хотя прошла незамеченной. Представь, если бы я сейчас этап выиграл — что творилось бы?

— Не в то время ты победил.
— Это в точку.

— Еще и сошел с первой же дистанции в Пхенчхане...
— Невозможно что-то показать, если весь сезон ничего не показываешь. Я даже не о себе говорю, о других тоже. Просто почему-то я оказался в перекрестье нашего вида. И меня это сильно прибивало к земле.
А сейчас могу заявить: да мне пофиг. Те, кто в меня верил, поймут. А остальным скажу: да, мне по барабану ваше мнение. Потому что если бы я принимал все близко к сердцу, то просто сгорел бы.

— Что чувствовал, когда сходил с дистанции? Боль в бронхах?
— Не хочу даже об этом вспоминать. Сам не понял, что произошло. Никто не скажет, почему пять дней назад ты едешь с одной скоростью, а в нужный момент тебя обгоняют последние. Не было никакой катастрофы, и меня не надо было отправлять в реанимацию. Опять же меня поймут люди, которые сами бегали. И давай черту под этим Пхенчханом подведем. Перевернули страницу.

— И все же — получается, зря отправился на Игры?
— Нет. У меня и мысли не было, что все так сложится. Понятно, кто-то подумает, мол, он просто хотел поехать на свою седьмую Олимпиаду. Да зачем мне это?! Я был на шести, вполне хватало.
Не скажу, что прибыл в Пхенчхан совсем пустой. Я выиграл больше 80 процентов гонок у людей, с которыми соревновался, и попал на Игры по спортивному принципу. Много думал, почему все так вышло. Наверное, сгорел — со всеми этими событиями. Если было бы 25 лет, то, конечно, все сложилось бы по-другому. А когда тебе 44, каждая мелочь может сказаться...

— Ну, если даже у Бьерндалена мерцательная аритмия, то…
— У меня тоже сердце не идеальное — это я еще в прошлом году почувствовал. И давление скакало, никогда такого раньше не было. Надо признать, организм уже не тот, даже если голова думает иначе.
Но она все равно думает. После Олимпиады два раза стал четвертым на марафонах — в Мурманске и Ханты-Мансийске. Первый бежал на зубах, а второй — уже свободно, отлично себя чувствовал. Конечно, конкуренция не та, но уровень сохраняется. Да и Бьерндален, уверен, в душе знает, что он в порядке. Несмотря ни на какие аритмии. Поставь его прямо сейчас на лыжню — и он ногами кучу людей обойдет. Даже из топа и тех, кто в два раза моложе.

— Ты говорил, что ни один человек, участвовавший в твоей краудфандинговой кампании, не потребовал денег назад.
— Надо признать, суммы были небольшими, да и 75 процентов всех средств внес один человек — Доминик. Он сейчас живет в США, а раньше, оказывается, был моим соседом по Зеленому Лугу — рядом дома. Я все отчеты первым делом ему посылал. Про Олимпиаду он тоже все понял.
То, что случилось со мной, бывало раньше и наверняка повторится с кем-то еще. Просто важно было узнать и мне, и другим, что система решает не все. Что мы тоже многое можем.

— Ты сам-то готов работать в федерации?
— Мне кажется, я туда не впишусь. Да и вряд ли меня позовут. В том году рвался, хотел что-то перестроить, а сейчас пока просто хочу побыть с семьей. Надо осмотреться. Конечно, заманчиво основать собственный клуб, но на это нужны деньги. И хотя бы какое-то помещение, где люди могли бы переодеваться.

— Стоит ли развивать лыжи в условиях глобального потепления? Хорошо, если снег полтора-два месяца полежит.
— Чтобы насыпать трассу, достаточно пяти холодных дней. И можно кататься. А когда построят базу в тех же Дроздах, отбоя от детей не будет. Но сначала надо построить — что на самом деле не самое сложное. Дворец-то там точно не нужен.
Да и вообще лыжники — универсальные солдаты. Не будет биатлона без лыж. И паралимпийского зимнего спорта тоже не будет. Откуда Света Сахоненко взялась? На лыжах бегала с детства, базу именно там заложила.

— Когда в девятом классе у нее появился наконец мобильный телефон, она была счастлива.
— Очень хорошо ее понимаю. Своего первого ребенка я одевал в секонд-хенде. Сейчас смешно вспомнить, но тогда это было нормально. И в Минск учиться и тренироваться приехал одетым по оршанской моде, очень — я потом понял — выделяясь из общей массы. Но я себя человеком чувствовал. С большой буквы. А сейчас некоторые ощущают себя недочеловеками — только потому, что у них нет последней модели телефона.

— Когда очень долго находишься в спорте, всегда есть о чем вспомнить.
— Это да. Как-то решил посчитать, чего лишился за спортивную карьеру. У меня украли шесть велосипедов, одну машину и два раза обворовывали квартиру. А сколько лыж умыкнули в Австрии! Очень соблазнительно взять свободно стоящую пару, когда в магазине она оценена в 600 евро. Такое ощущение, что сверху кто-то пристально наблюдает за моим приходом. Как только что-то новое появилось, он тут же убавляет — для сохранения равновесия.
Недавно для себя стихотворение Евгения Евтушенко открыл. Хочешь, прочту?

— Давай.
— Не надо бояться густого тумана,
Не надо бояться пустого кармана,
Не надо бояться ни горных потоков,
Ни топей глубоких, ни грязных подонков.
Не надо бояться тяжелой задачи,
Не надо бояться дешевой удачи,
Не надо бояться быть честным и битым,
А надо бояться быть лживым и сытым.
Ну и там еще пару строк, забыл уже...
Моим дочкам сейчас восемнадцать, тринадцать лет и два года. Старшим хочу что-то рассказать и растолковать, а они не понимают. Не потому что у нас нет контакта, просто это вопрос времени. Каждый человек приходит к жизненной мудрости сам.
То же с ребятами было. Сколько бы я ни анализировал, ни открывал душу — никто ничего не запомнил. Хотя это уже не важно. Я всех простил.
Главное — не хочу потерять то, что нашел за последний год. Я просто сумел оглянуться по сторонам и увидеть жизнь, которую раньше не замечал. Мы с семьей ведь в “олимпийской деревне” живем, рядом резиденция президента. Все чистенько, патрулируют район очень хорошо. А немного отъедешь в сторону — все другое. Даже если фасад поправили, то люди все равно остались прежними. Хочется, чтобы они были больше похожи на животных. И ели только тогда, когда голодны. Не убивали себе подобных просто так.
А еще хочу остаться таким, какой я есть. И никогда не переступать через себя. Все-таки хорошо, что научился прощать. Меня мой ученик как-то предал, а недавно попросил прощения. Я его поблагодарил, хотя тогда переживал страшно. Ведь если бы не он, я не остался бы в лыжах еще на два года. И ничего этого со мной не случилось бы. Всех этих людей, которые...

— ...похожи на животных?
— Похожи на людей. Им все-таки нравится, когда есть те, кто идет наперекор всему.

***
Мое следующее утро начинается с его сообщения в фейсбуке. “С Дашей созвонился, ходунки нашли. Заказал, вечером придут. Ты по врачу узнавал, или мне?”
Я узнаю, Серега. Мне тоже нравятся люди, которые живут наперекор всему и не верят в то, в чем на сто процентов уверены остальные. Вернее, почти все — по странному закону сообщения сосудов и перекрестных рукопожатий они находят друг друга. И не боятся быть битыми, оставшись честными перед собой. Надо бороться до конца — без разницы, каким он будет. Есть вещи, которые не стоит говорить вслух даже при выключенном диктофоне. А вера у каждого своя. Наша — в том, что рукопожатие у Васи по-прежнему твердое.
Врачи говорят, что он умер четыре года назад, но я знаю: это неправда. Вася опять на лыжне и снова карабкается в подъем своего третьего мурманского марафона.

Комментарии (0)

Обсудить новостьОбсудить новость