Любителям спорта этого человека представлять не надо. Шамиль Тарпищев — бессменный руководитель советско-российского тенниса с 1974 года. Он воспитал целую плеяду известных теннисистов. А еще он — добродушный и обаятельный человек и очень интересный собеседник.

СЕМЬЯ И ШКОЛА

— Я родился в рабочей семье, — начинает Шамиль Анвярович. — Отец работал штамповщиком на авиационном заводе, за свою успешную трудовую деятельность получил орден Ленина. Мама работала на том же предприятии.

Родители родом из Мордовии. В 1932 году переехали в Москву, где я и родился. Учился в обычной школе. Мне повезло: школа находилась в довольно «спортивном» районе. Рядом — стадион «Динамо». Напротив школы — стадион юных пионеров, а там — футбольное поле, шесть теннисных кортов, другие площадки. Честно признаюсь — мы с друзьями иногда прогуливали уроки, если перед нами стоял выбор: школа или стадион.

Так я стал фанатом футбола. А записавшись в секцию русского хоккея, начал и свой путь в спорт. Зимой был хоккей, летом — футбол. Но с последним отношения не сложились. Получил травму связок, и, естественно, родительский запрет на игру.

Та травма, можно сказать, и стала толчком к увлечению теннисом, ведь в секции в конце тренировки играли в футбол! Вот так в теннисе и остался.

— Могли и успешным футболистом стать?

— Передо мной долгое время стояла дилемма: футбол или теннис? В футболе я играл за три заводские команды: за 5-й цех авиационного завода, где работал отец, и еще за два предприятия в качестве подставного игрока. За это неплохо платили: 10 рублей за победу. Три победы за неделю — уже 30 рублей! В то время это были очень приличные деньги и неплохое подспорье для семьи.

— В вашей семье кто-то еще увлекался спортом?

— Отец был чемпионом Вооруженных Сил по гребле на шлюпках (такие соревнования проводились в то время), но в гражданской жизни он этот спортивный успех не развивал. Мама к спорту была равнодушна.

Честно говоря, родители и во мне не видели будущего спортсмена. Они были простыми деревенскими жителями, которые считали, что спорт — это несерьезно. Мол, быть экономистом или инженером — престижно. А спортсмен — так себе профессия.

У меня мама была более строгая, чем папа, в татарских семьях почитание старших было всегда. За стол всегда первым садились родители, затем я и сестра.

Кстати, мы жили в коммуналке на первом этаже, и из окна был виден трек. Я очень любил смотреть соревнования, особенно велогонки за лидером, когда велосипедист ехал по треку за мотоциклистом. Это такое напряжение, такой адреналин!

— Для Вас семья — это…

— Для меня — это все. Нам, татарам, свойственна черта быть домашними людьми. Почитание старших, дисциплина — это безусловная норма. У меня в детстве даже мысли не было ослушаться родителей. Это вообще табу.

Мама или отец что-то сказали — это закон, который обязателен к исполнению. Так у нас генетически заложено целыми поколениями. Родители нас правильно учили.

— А как было с учебой в школе?

— Учеба мне давалась довольно легко. Но была другая проблема. В детстве я был стеснительным и очень маленького роста. Меньше всех в классе. Но после 10 класса, что называется, прорвало — за год вымахал сразу на 18 сантиметров!

В то же время у меня был авторитет среди сверстников. Как в третьем классе выбрали старостой, так до окончания школы им и оставался.

Мне повезло в том плане, что наша школа была очень спортивная. Например, многие знаменитые хоккеисты учились у нас. Большинство — из команды «Крылья Советов».

СО СПОРТОМ ПО ЖИЗНИ

— Вы были дружны с Валерием Харламовым?

— Он жил в соседнем от меня дворе, хотя учился в другой школе. Мой отец купил в то время маленький телевизор КВН с глицериновой линзой, и Валера Харламов приходил к нам в гости. С нами был еще мой одноклассник Саша Панасов, который затем стал вратарем ЦСКА. Помню, мы накрывались одеялом, чтобы лучше видно было, и смотрели по телевидению хоккей.

Одним словом, учеба в школе и спорт шли в моей жизни параллельными дорогами.

— Какие уроки пронесли через всю жизнь?

— Главный урок: я был, скорее, скрытым лидером, чем явным. Все рождалось в спорте. За счет духа противоречия и соперничества формировалась мобилизация нервной системы, которая помогала бороться всегда. До конца. Это в итоге и поспособствовало тому, что я стал тренером.

Были случаи в спортивной карьере, когда меня ни за что дисквалифицировали. За то, что не промолчал тогда, когда было нужно. Доказывал то, что доказать невозможно. Все это выработало во мне терпение. Оно-то мне больше всего и помогало в тренерской деятельности, когда нужно было выстоять и не вспылить.

— Как-то вы сказали: «В жизни происходило все против моей воли: куда я не хотел — туда и попадал…»

— Моим первым тренером был Игорь Вадимович Всеволодов. Затем занимался под руководством Виктора Николаевича Лундышева, но он погиб в автомобильной аварии, когда мне было 12 лет. После я тренировался у многих наставников, но никогда не было ощущения, что «это — мое».

У каждого уже были свои ученики, а тут появлялся еще и я, как говорят, в довесок. Естественно, на соревнования отбирался по остаточному принципу. Не «свой» ведь.

— Обидно…

— Естественно! Иногда выигрывал отборочные соревнования, а на турниры отправлялись другие. Это морально угнетало, и настал момент, когда я практически бросил теннис. В то время я уже закончил школу и поступал в МГУ на биофак.

— Большой был конкурс?

— На место — 28 человек. Помню, на первом экзамене получил четверку. Было понятно, что при таком конкурсе потеря даже одного балла означало, что поступить уже нереально.

И я быстро перебросил документы в Институт физкультуры. Поступил. И здесь с учебой никаких проблем не было. Учился на дневном отделении, сдавал зачеты и экзамены досрочно. Это позволяло мне ездить по соревнованиям. Тренировал себя сам.

— Прогресс был?

— Когда я поступил в институт, меня вообще не было в союзном рейтинге, а это — 250 позиций. На следующий год стал 64-м, затем 20-м. На третьем курсе был уже 8-м и попал в сборную СССР.

Кстати, уже в 14 лет я играл в финале первенства Москвы и получил 1-й взрослый разряд. Так что, оканчивая институт, был полноценным теннисистом. Появились результаты, теннис стал не просто хобби, а работой.

Вот так судьба распорядилась. Не хотел теннисом заниматься, а он стал моей жизнью. Не было желания стать старшим тренером сборной России — пришлось. Не хотел быть советником по спорту Президента России Бориса Ельцина — оказался на этом посту. Да и с министерским постом — такая же история.

«А КТО ТЕБЕ ДАСТ ИГРАТЬ?»

— Вы закончили игровую карьеру в 25 лет, после чего возглавили сборную. Но там, насколько известно, была целая история…

— Два раза я отказывался. На третий раз начальник управления международных спортивных связей Госкомспорта СССР Дмитрий Ионович Прохоров вызвал меня к себе и сказал: «Последний раз тебе предлагаю стать старшим тренером». Я ответил, что хочу играть. На что Прохоров мне сказал коротко: «А кто тебе даст?»

В то время в силу борьбы против апартеида нельзя было играть со спортсменами ЮАР, Родезии и в дальнейшем с Чили. Выезды на соревнования были ограничены. Я подумал и согласился с предложением Прохорова.

— Не страшно в таком возрасте стать старшим тренером команды?

— Нет, хотя ответственность была большая. К тому времени небольшой тренерский опыт я уже имел, потому что работал с детьми на стадионе «Энергия». Получалось неплохо, даже очередь в секцию образовалась.

— Под вашим руководством сборная трижды побеждала в Кубке Дэвиса, российские теннисистки четыре раза выигрывали Кубок Федерации. Сложно было собирать команду? У каждой спортсменки свой график, свой характер…

— Нет, ведь в женской сборной участвовали 14 теннисисток. Была очень большая конкуренция и был выбор. У ребят было сложнее.

Хотя разные ситуации были. Например, одно время Анна Курникова не была заиграна за Россию, и все боялись, что ее переманит другая страна. Я набираю ее номер, прошу приехать в сборную. Она в ответ: мол, столько дел накопилось, здоровье надо поправить, конфликты в команде с некоторыми…

«Если я буду капитаном команды, приедешь?» — спрашиваю. Сразу же примчалась! А мне, естественно, пришлось сдержать слово.

— Вы — неплохой психолог…

— Похожая история была и с Марией Шараповой. Ее папа Юрий как-то повздорил с Джамалом, отцом теннисистки Анны Чекветадзе. И вот накануне Кубка федерации звонит мне Юрий Шарапов и говорит: «Я не прилечу в Москву, Джамал обещал меня убить».

Что было делать? Пригласил Юру и Джамала в «Метрополь», поставил им на стол бутылку водки и сказал: «Побеседуйте, я скоро вернусь». Через некоторое время возвращаюсь. Джамал встает и подходит ко мне со словами: «Ты меня не убедил».

Я в ответ: «Это еще не все. Завтра Мария и Анна будут тренироваться в составе сборной вместе».

Джамал процедил: для нас это огромная честь. Конфликт был исчерпан.

Но и на этом проблемы не закончились. У Шараповой был рекламный контракт с Range Rover. Все едут на тренировку на микроавтобусе, Мария — на контрактной машине. Я говорю: по логике, наверное, необходимо вместе передвигаться на «рафике», что Маша и сделала — все вместе стали ездить на тренировки и мероприятия.

Еще я как-то посоветовал: некоторые девочки обижены и нет нормальных отношений. Предложил Марии пригласить девочек в ресторан, чтобы снять ненужное напряжение. Без тренеров. Там, мол, все обсудят и сами разберутся. И разобрались.

— В 2004 Мария Шарапова выиграла Уимблдон. Вы верили в ее победу?

— Она ее заслужила. Своим трудолюбием, своим характером. Хотя не скрою, характер у нее непростой. Многие на нее обижались, но Маша всегда была погружена в себя. Идет по улице — может даже не поздороваться. Не видела никого.

Было много обид, некоторые считали, что Шарапова высокомерна. Но это все не так. Она действительно, когда на чем-то концентрировалась, никого не замечала.

— У многих талантливых спортсменов есть свои причуды…

— Когда развалился Союз, отец Марии Шараповой обратился к нам в федерацию: «Есть перспективная девочка. Моя семилетняя дочь. Это будущая первая ракетка мира. Нужно 800 долларов на перелет в Америку, где она будет тренироваться».

— Деньги дали?

— Я сначала подумал, что очередной сумасшедший пришел. Но все-таки решил позвонить в Сочи Юрию Юдкину, тренеру этой девочки. Рассказываю, что ко мне пришел какой-то ненормальный и говорит, что его дочка станет лучшей теннисисткой на планете. Тот сразу: «Шарапов, что ли? Да, Маша в 7 лет играет как молодой мастер».

Но 800 долларов мы тогда дали, и они улетели в Америку. Через семь лет звонит мне Юра Шарапов и говорит: «Долг хочу отдать». А я уже и забыл о той ситуации. Он напомнил, я ему ответил: будешь должен всю жизнь!

У меня часто спрашивали о том, какое свое достижение считаю самым важным. Отвечаю всегда так: «Горжусь тем, что у нас в сборной за 50 лет не было ни одного видимого скандала».

ДЕНЬГИ — НА БОЧКУ!

— В 2004 году был и еще один триумф российского тенниса. В финале турнира «Ролан Гаррос» играли Анастасия Мыскина и Елена Дементьева. За кого болели?

— Честно вам скажу: ни за кого. Помню, я тогда был сильно простужен, кровь из носа шла, но на турнир я все-таки прилетел. За мной на трибуне находился двукратный чемпион «Ролан Гаррос», легендарный итальянский теннисист Никола Пьетранджели, а я и президент ITF Франческо Риччи Битти сидели на престижных местах в 1-м ряду. Так было положено на финалах.

Никола стучит мне по плечу, спрашивает: «За кого болеешь?» — «Ни за кого, — отвечаю. — Финал и так уже наш». Но итальянец не отставал: «Давай пари. На 500 евро. Кто победит?» Франческо сказал: не играй, он не проигрывает. Я ответил: тоже не проигрываю.

Я спрогнозировал, что выиграет Мыскина. И выиграл вместе с ней. Поэтому, как говорят: деньги — на бочку!

— А что вы испытывали после триумфа на Играх-2008, когда весь пьедестал заняли российские теннисистки? Золото у Елены Дементьевой, серебро у Динары Сафиной, бронза у Веры Звонаревой…

— Гордость за Россию, за нашу Родину. Тогда у нас была суперкоманда! Четыре девушки находились в первой десятке мирового рейтинга. Я был уверен, что можем завоевать три медали. Так и случилось.

Я, как член Международного олимпийского комитета, записался награждать именно женский одиночный разряд. И не прогадал.

— Интуиция не подводила никогда?

— Интуиция просто так не приходит. Она дается колоссальным трудом. Я выявил понятие тренерской формы. Когда досконально знаешь своих спортсменов, соперников, их достоинства и недостатки. Тогда и развивается интуиция. Во всяком случае, так было у меня.

Однажды организаторы Кубка Дэвиса в Монако жеребьевку проводили в казино. Я тогда первый раз в такое заведение попал. Каждому после жеребьевки дали по несколько фишек, чтобы испытали удачу. Я долго стоял возле стола, наблюдал. И вдруг — будто толкнуло. Внутренний голос мне говорит: «Ставь на цифру семнадцать». Ставлю свои фишки и выигрываю солидный куш!

Как-то жеребьевка Кубка Дэвиса проходила в казино немецкого Бод-Хомбурга. Туда мы отправились тренерским штабом. Коллеги сели за стол, я стоял в стороне. В какой-то момент пришло озарение, что ставить нужно на шестерку. Говорю остальным: «Давайте все фишки». В итоге выиграли.

А в далеком 1977 году в Лондоне перед матчем Артура Эша и Джимми Коннорса впервые был тотализатор. У меня — всего два фунта в кармане. Мы там с гостренером, говорю ему: «Пойду и поставлю всю мелочь на победу Эша, а то все на Коннорса ставят». Тот мне сразу: «Какие ставки? Начальство узнает, дома неприятности будут». Я тогда не стал рисковать, а Артур Эш меня не подвел. Выиграл со счетом 3:1, а я угадал весь счет по геймам.

— Часто так угадываете?

— Есть своя система. Приходит чувство, которое редко подводит. Секрет прост. За два дня до матча опрашиваю почти всех тренеров, специалистов на предмет готовности соперников. После этого делаю внутренний выбор. Почти никогда не ошибался.

«ДРУЖБА СОБИРАЛАСЬ ПО КРУПИЦАМ…»

— Шамиль Анвярович, Вы знакомы и дружны со многими известными людьми…

— Дружба собиралась по крупицам. Жизнь иногда подбрасывает трудные ситуации, из которых одному сложно выбраться. С Аликом Метревели, например, мы сошлись еще в сборной СССР, но дружим до сих пор.

Мы, к слову, с ним не сразу нашли общий язык. Я ведь пришел в сборную Союза в тот момент, когда весь основной состав был старше меня.

— Расскажите про легендарный матч в Южной Корее. Вы играли в паре с Борисом Ельциным против президента Кореи и его профессионального напарника. В какой момент поняли, что играете на результат?

— Когда мы выходили с Борисом Николаевичем на корт, то главная задача была сделать игру интересной. И здесь, зная силу всех участников, ты понимаешь, что делать. В данной ситуации надо было играть на результат.

Хорошей игры не могло получиться, играли два профессионала и два любителя. Первый сет мы уступили, второй — выиграли, вели в третьем…Но в итоге сошлись на том, что в матче — ничья.

«Я ЧУТЬ НЕ ПЕРЕБРАЛСЯ В МИНСК…»

— Шамиль Анвярович, помните, как в 2004 году в драматичном матче 1/8 финала Кубка Дэвиса сборная России уступила в Минске сборной Беларуси?

— Как такое забудешь?! Было обидно, когда Михаил Южный проиграл в решающем матче вашему земляку Владимиру Волчкову. Все считали Южного фаворитом, но тот не смог мобилизоваться.

— Вам нравится посещать Беларусь?

— Безусловно. Во-первых, мы дружим с Александром Григорьевичем Лукашенко еще с тех времен, когда я попал на работу в Кремль и был советником у Бориса Ельцина.

Я считаю, что ваш руководитель сделал колоссальный вклад для развития страны, плюс сохранил все лучшее. Вы посмотрите на качество белорусских продуктов. Оно просто сумасшедшее! Отношение к простым людям уважительное. Что еще улучшить? Чего еще желать? А обиженные всегда будут…

— Когда вы последний раз приезжали в Минск, Александр Лукашенко назвал вас своим учителем. Но вы уточнили, что больше являлись его наставником…

— Учитель — это, когда я должен кого-то воспитать. Я учил играть многих. Помочь и научить — совершенно разные вещи.

Я сам учился у Александра Григорьевича умению общаться с людьми. Ведь одно дело — иметь дело со спортсменами, и совершенно иное происходит в политических кругах.

— Вы следите за белорусскими теннисистками? И Виктория Азаренко, и Арина Соболенко были первыми ракетками мира…

— Безусловно, слежу. Например, у Арины вижу много плюсов. Но есть одна проблема, которая связана с психологией игры. Можно заметить, что она часто переживает и при этом попадает в непростые ситуации, которые не выдерживает. Или выгорает во время подготовки.

Если Арина отойдет от своих внутренних терзаний, переживаний и не будет обращать на них внимание, то добьется большего. Здесь нужен грамотный тренер-наставник. На мой взгляд, из тех специалистов, что с ней работали, ей абсолютно подходит Турсунов. Было видно, что с ним она делает шаги к успеху. К сожалению, по каким-то причинам они расстались.

— Ваши пожелания белорусским теннисистам?

— Хочу подчеркнуть, что мы все — воспитанники советской системы. И, наверное, тренеры Беларуси и России приблизительно одинаковы по школе, по мысли, по менталитету. Нужно быть друг к другу ближе, чаще встречаться. Можно совместную академию сделать. Знаний и умений у нас достаточно.

— Белорусскую федерацию тенниса возглавляет известный гандболист Сергей Рутенко, с которым вы знакомы…

— Я знаком и дружу со всеми, кто связан с белорусским теннисом. Сергей — великий спортсмен. Он знает, что такое большой спорт, прошел через эту «мясорубку». Он хорошо известен в мире, но не стал заносчивым, гордецом, не задрал высоко нос. И это огромный плюс. А еще он хочет учиться на новом для себя поприще — в качестве руководителя Белорусской теннисной федерации. Похвально, что еще могу сказать.

— Ежегодно в Минске проходит благотворительный международный теннисный турнир «Carrier’s cup», на который нередко приезжают в качестве гостей и известные российские спортсмены. Приглашаем и вас стать почетным гостем на 19-м турнире.

— Вы знаете, я в Минск даже чуть не перебрался во времена игровой карьеры, когда сильно «зажимали». Мог здесь жить. Так что это почти родной город для меня. Здесь все красиво, здесь прекрасные люди. В Минске мне всегда тепло и уютно. А за приглашение спасибо.

— И вам спасибо за беседу!

Дмитрий ВОРОНЦОВ